Михаэль
ДОРФМАН
ПОДАРОК К
ПРАЗДНИКУ
ЕВРЕЙСКОЙ
МУЗЫКИ
Альманах
«Музыка
идишкайта», М.,
2006, Выпуск 2. Статьи
и песни.
Составители:
А.
Смирнитская,
А. Пинский, 268 с.
«Клезфесты
делают
невероятную
в нынешнем
мире вещь –
записала в 2004
году в интернет-дневнике,
называемом
блог, Анна
Смирнитская,
солистка
клезмерского
ансамбля Дер
партизанер
киш («Поцелуй
партизанки» идиш). — Они
создают
живую
традицию.
Похожую на
то, как было в
старые
времена. Это
притом, что традиционное
общество
разрушено,
традиционного
уклада нет,
они, вот,
мановением
руки, идеей и
организацией
делают это.
Удивительно...»
В
старину,
разумеется,
бывало по-разному.
Музыканты-клезморим,
как и другие
еврейские
артисты, в
старые
времена жили
далеко не
только ради
искусства, а
ради заработка.
Мой отец,
еврейский
журналист
Борис Дорфман,
в детстве
дружил с
детьми
еврейских
музыкантов и
артистов, и
помнит, как
тяжело
доставался
им кусок
хлеба, как
неприязненно
относился к
ним
религиозный
и «культурный»
истеблишмент.
Еврейское
сценическое
искусство –
театр музыка
и эстрада — в
старину были
профессиями
семейными.
Семья ревниво
следила за
тем, чтобы
нарушители
не вторгались
в их границы.
Австрийская
исследовательница
еврейского
театра Дорис
А. Карнер
(автор замечательной
книги Doris A. Karner. Lanchen unter Tranen,
Judischer Theater in Ostgalizien und der Bukowina. Edition Steinbauer, Wien, 2005. – Смех
сквозь слезы:
Еврейский
театр в Восточной
Галиции и
Буковине)
рассказала
мне недавно
удивительную
и смешную
историю об артистической
семье Гимпель,
поколениями
игравшей во
Львове.
Гимпели
стали
прототипами
героев
романа Шолом-Алейхема
«Блуждающие
звезды», –
говорила
Дорис, сидя в
маленьком
венском кафе,
в котором по
ее рассказу
до войны
собирались еврейские
артисты. –
Раньше
считалось,
что австрийские
власти
десятилетиями
не пускали
еврейские
труппы во
Львов из-за
антисемитизма.
Оказалось,
что все это –
результат усилий,
часто не
совсем
законных,
артистической
семьи
Гимпелей. Они
не гнушались
взятками,
чтоб
сохранить
свою
монополию и
извести конкурентов
из своих
угодий. Все
это спокойно
уживалось с
беззаветной
преданностью
делу,
идеализмом,
деловой
щепетильностью
и
порядочностью,
правильным
деланьем добра эрлихкайт ,
страстью к
улучшению
мира,
свойственной идишкайту –
буквально
еврейству, а
по сути
уникальному
набору
ответов,
веками дававшемуся
еврейским
народом на
универсальный
вопрос «что
значит быть
человеком — мэнчлахкайт?».
Вероятно, в
«доброе,
старое время»
было не до
клезфестов.
Однако, по
большому
счету, Анна
Смирнитская
права. Сегодня
музыканты-клезморим
собираются
на клезфесты
в точности,
как в старые
времена съезжались
хасиды на
съезды
-кибуцим к
своему рэбе –
молились,
учились,
пели,
танцевали,
делились
рассказами и
историями,
присматривали
невест,
заключали
сделки,
привозили подарки...
Так и
сегодня, к
празднику
нашей культуры
— Московскому
международному
фестивалю
еврейской
музыки
Дона-фест 2006 –
московское
издательство Memories выпустило
замечательный
подарок, альманах
«Музыка
идишкайта».
Хорошо
иллюстрированная
книга содержит
интересные
культурологические
и этнографические
материалы о
традициях и
основах
клезмерского
искусства.
Необыкновенно
интересен
раздел
«Современность».
Ведь клезмерское
искусство
далеко не
академическое,
живет и
развивается
на наших
глазах. Статьи
Псоя Короленко,
Ильи
Верховского,
Анатолия Пинского,
Татьяны
Гутовой и
других
авторов распахивают
перед
читателем
захватывающую
панораму
живого
искусства. С
неожиданных
сторон
открывается
бурно
развивающееся
направление
клезмерской
музыки,
впитывающего
в себя многообразие
мировых
традиций,
стилей и культур.
Кроме статей
в альманах
вошли ноты и тексты
песен. В книгу
входит карта
местечек,
упоминаемых
в песнях на
идиш, с подробным
перечислением
песен.
Мне не
раз
приходилось
писать об идишкайте и
клезмерской
музыке. От
Балкан до
Балтийского
моря, от Эльбы
до Днепра
игра на
свадьбах
исконно была еврейской
и цыганской
профессией.
Клезморим
приходилось
играть не
только перед
еврейской
аудиторией.
Базисных
форм клезмерской
музыки всего
пять –
меланхолическая
песенная
импровизация
«дойна»
(румынское doină),
медленный
танец хусидл,
прерывисто-ритмичный
«турецкий»
танец, старинная
румынская хора с особым
ритмом 3/8,
зажигательный
танец в круге булгар (болгарский — идиш)
с подыманием
почетных
гостей на
стуле, больше
знакомый
русской
публике под
названием фрейлехс (веселье — идиш.)
Названия
жанров
говорят о
разнообразном
происхождении
клезмерских
мелодий.
Традиция
продолжается
и поныне. Ищущий
еврейский
гений
постоянно
перерабатывал
и
переосмыслял
традиции
своих соседей.
Клезморим
внесли
огромный
вклад в развитие
джаза в
Америке и
России. Стоит
вспомнить
лишь
легендарных
нью-йоркских
кларнетистов-соперников
Дэйва
Тарраса и
Нафтуле
Брандвайна
или
замечательного
джазиста
Эдди Рознера.
Сегодня
клезмерская
музыка стала
респектабельным,
в чем-то
элитным
направлением,
привлекающим
к себе
музыкантов всего
мира.
Понятно, что
клезморим не
остаются в
старинных
рамках, а
много
экспериментируют.
Один из
зачинателей
современной клезмерской
музыки Йел
Стром много
сил отдал
творческому
сотрудничеству
с цыганскими
музыкантами.
Великая
израильская
певица Офра
Хаза
работала с
замечательным
композитором
из
мусульманской
Боснии
Гораном
Бреговичем.
Американский
раввин Хаим
Лук поет традиционные нигуны на
классические
арабские
песенные
мотивы
Андалузии XIV века.
Замечательный
американский
клезмер,
кларнетист
Давид
Кракауэр,
сделал диск с
канадским
еврейским
рэппером DJ Socalled.
Восходящая
звезда
современной
хасидской
музыки
Масасиягу
смешивает в
своих выступлениях
хасидские
напевы с
ритмами
рэгги из
Ямайки. Не
удивительно.
Ведь центр
любавичского
хасидизма
Кроун Хейст
расположен
через дорогу
от квартала,
заселенного
выходцами из
с островов
Вест-Индии.
Невозможно,
чтобы две
музыкально
одаренные общины
не
заимствовали
друг у друга.
Кое-где
в еврейских
кругах
раздаются
призывы сохранить
чистоту
клезмерской
музыки, хотя
общепринято,
что любая
попытка
консервировать
столь
разнообразную
культуру
неминуемо
убивает ее.
Такую мощную
и разнообразную
традицию
нельзя
законсервировать.
Иногда
доводится
слышать о
клезмерских
ансамблях,
мол «там играют
неевреи!»,
подсчеты,
сколько
клезмеров
«имеют право
по
израильскому
Закону о возвращении»
и сетования,
что
«еврейские
деньги лучше
бы тратить на
что-то
полезное и
еврейское».
– Мы
получаем
множество
гневных
писем с
призывами «не
трогать
клезмерскую
музыку!»,
«оставить ее
в покое!», –
рассказывал
Давид
Кракауэр. — Те,
кто слышат
нашу музыку –
действительно
вдохновляются.
Клезмерская
музыка –
изначально
танцевальная
музыка. Речь
не идет о
музейной
этнографической
реконструкции.
Чтобы жить,
танцевальной
музыке
необходимо
обновляться,
соответствовать
современным
ритмам и звучанию.
–
Таков путь
музыки, –
рассказывал
как-то ветеран
клезмера
Фрэнк Лондон,
— широко
заимствовать
друг у друга.
Ехал я как-то
в такси по
Бруклину
после
концерта.
Пожилой кэбби — таксист, явный
уроженец
Ямайки, поставил
диск с рэгги.
Причем, не с
современным
рэгги, а со
старой
классикой 50-х
годов. Я услышал
в этих ритмах
что-то
неуловимо
знакомое. Я
стал
выбивать
ритм и вдруг
понял, что
это мелодия
классики
арабской
эстрады «Мустафа,
Мустафа»...
Ведь в
Вест-Индии
жила большая
арабская
община, и
неизбежно
рэгги впитала
в себя
арабскую
музыку, как
впитала и еврейские
мелодии
иммигрантов
из Бесарабии,
живших
когда-то на
Карибских
островах.
Во
время своих
странствий
по Южной Америке
я попал
однажды на
остров
Тринидад. Во
времена
Холокоста
там был
свободный порт,
куда
впускали
всех
беженцев,
которые смогли
туда
добраться. На
острове
образовалась
небольшая
община, в
основном
выходцев из
Бесарабии.
Уже в 60-е годы
большинство
уехало, а оставшиеся
тяжело
работали,
чтоб дать возможность
своим детям
выучится за
границей,
найти себе
хорошую
партию. Я
случайно попал
на еврейскую
свадьбу,
наверное,
последнюю на
острове.
Выдавали
внучку
одного из первых
еврейских
поселенцев
по фамилии Гендельсман.
Под знойным
тропическим
небом поставили
навес и
справили
свадебный
обряд-хупэ на старинный
ашкеназийский
манер. Раввина
на острове не
было, и обряд
правил отец
невесты.
Родственники
невесты сами
танцевали традиционный мицвэ тенцл потому, что
родственники
жениха не
смогли приехать
из далекого
Нью-Йорка.
Местный оркестр,
в основном из
индийцев,
составляющих
40% населения
острова,
наяривал
клезмерские
мелодии хусидл и
бессарабский волехл.
Руководил
ансамблем китаец
с
португальским
именем. Путая
английские
слова с
местным
китайско-хинди-англо-португальским пиаменто, он с большим
энтузиазмом
рассказал,
как ему
нравится
еврейская
музыка.
Смуглые музыканты
с явным
удовольствием
постукивали ногами
в такт фрейлехс,
нет-нет, да и
вставляя
что-то
совершенно
экзотическое.
После
нескольких
месяцев репетиций
они
чувствовали
еврейскую
музыку своей.
Было
очевидно, что
гостям –
последним евреям
Тринидада –
совсем не так
весело, как
музыкантам.
Сегодня от
еврейской
общины на острове,
вероятно,
остались
лишь улицы,
названные
когда-то в
честь
Теодора
Герцля, Давида
Бен-Гуриона и
местного
филантропа
Хаима-Бера
Ойербуха.
Считающийся
классическим
ансамбль
«Клезматикс»,
из которого
вышли многие
знаменитые
клезморим,
выпустил в 2005
году
замечательный
диск «Черный,
кошерный,
евангельский
клезмерский
юбилей».
Подзаголовок
диска
««Клезматикс»
снова
улыбается»,
однако сам
диск — это
серьезная
попытка создать
синтез
хасидской
музыки с
литургической
негритянской
евангелической
музыкой «госпел».
Здесь тоже
нет ничего
странного. Многие
считают всю
клезмерскую
музыку хасидской,
однако это не
так.
Клезмерская
музыка –
светская,
свадебная, а
хасидская –
хоть и создана
на основе
клезмерских
и нееврейских
мотивов
(встречаются
даже
немецкие военные
марши) — по
сути,
духовная,
даже
литургическая.
Она служит
для молитвы и
медитации. Поэтому
так хорошо
звучит в
диске
«Клезматикс»
сочетание
хасидских
мелодий с
духовными
афро-американскими
мелодиями.
В
сборнике
«Музыка
идишкайта»
есть и моя
статья
«Музыка
радикальной
еврейской
культуры Джона
Зорна».
Впервые она
была
опубликовала
в газете «Ами»
(№6 (346) от 31 марта 2005
года) и была
приурочена к
фестивалю
«Клезфест в
Петербурге» 2005
года. Статья
рассказывает
о
десятилетии интереснейшего
еврейского
культурного
проекта.
Владелец
звукозаписывающей
фирмы и
известный
джазовый музыкант
Джон Зорн
предложил
американским
музыкантам
еврейского
происхождения
«сделать
что-то
еврейское». В
результате
получилась
замечательная
коллекция,
озаглавленная
«Музыка радикальной
еврейской
культуры». В
проекте приняли
участие не
только евреи.
Кубинский музыкант
Роберто Хуан
Родригез
создал, а практически
реконструировал
музыку живших
на Кубе
«крипто-иудеев»,
потомков
принявших
католицизм
евреев
Испании, в
течение столетий
скрытно
исповедовавших
иудейскую
религию.
Интересно,
что на мой
скромный
репортаж
откликнулся
«сам» Петр
Ганнушкин –
гуру
современного
джаза в
России. Он
снизошел со
своего
Олимпа, чтобы
раскритиковать
мою статью в
своем блоге.
Критика была
больше насчет
любимого
вопроса
Паниковского
«а ты кто такой?»
— «популярный,
судя по
количеству
доступных в
сети текстов,
публицист
Михаэль Дорфман».
Однако, в
отличие от
многих моих
критиков,
Ганнушкин
все же
человек
профессиональный.
Моя статья
его явно
заинтересовала,
и он указал
на ряд
фактических
ошибок. Ведь
я, записывая
за Зорном, не
все четко сообразил
со слуха, и
назвал диски
«Жизнь в Иерусалиме»
или «Жизнь в
Тайбее». Речь
шла о Live in Jerusalem, Live in Taipei, что
по-английски
означает
запись живых
концертов,
состоявшихся
именно в этих
городах. Нашлось
еще
несколько
ошибок,
например
саксофониста
Пола Шапиро я
назвал
певцом, а
диск Даниэла
Замира «Дети
Израиля» –
«Дети диаспоры».
Случается и
хуже, и я
благодарен
критику за
поправки. Я
ведь и не
скрывал, что неспециалист.
Однако вечно
занятый Зорн,
которого
ничего, кроме
его дела, не
интересует,
меня не
выгнал, а
даже,
наоборот,
после беседы
повел
обедать.
Раздражение
Ганнушкина
вызвало другое.
Во-первых,
как я посмел
заняться «их»
темой, когда
мы тебя не знаем?
Во-вторых....
Причину
раздражения
лучше всего
сформулировал
в обсуждении
статьи
Ганнушкина
председатель
Ассоциации джазовых
журналистов
России
Кирилл Мошков:
«Такое
ощущение, что
автор
пытается
(может, и
бессознательно)
продемонстрировать,
как неважно и
суетно для
него все
нееврейское».
Ганнушкину
мешает,
например, что
я считаю
творчество
последнего,
и, наверное,
величайшего
французского
шансонье,
сына
эмигрантов
из Екатеринослава
Сержа
Гинсбура
еврейским.
«Просто
музыка!»,
строго
заключает
критик.
«В Нижнем
Манхеттене, –
писал я,
следуя за
рассказом
Зорна, –
открылся
клуб, давший пристанище
любителям
"радикальной
еврейской
культуры"».
«Ах да, клуб, в
котором
нашли пристанище
бедные евреи,
— язвит
Ганнушкин. — Я,
конечно, могу
ошибаться, но
почему-то мне
кажется, что
автор имел в
виду The Stone, куратором
которого в
прошлом
месяце была
Карла
Кильстед, в
этом — Рой
Кэмбелл, в
следующем — Адам
Рудольф и
Билл Ласвелл,
а через один –
Джим О'Рурк.
Одни, как не
трудно
заметить, извиняюсь,
жиды... Ох...». Что
на такое
ответить,
если не особо
обижаться на
ненормативную
лексику?
Вероятно блюстителям
интернационализма
Мошкову и Ганнушкину,
как и нашим
ревнителям
«еврейской
чистоты»
клезмерской
музыки, стоит
ответить
строчкой
Марины
Цветаевой:
«Все поэты –
жиды».
Ответить и
больше не
отвлекаться
на полемику,
а продолжать
наслаждаться
музыкой и получать
подарки,
каким стал
альманах
«Музыка
идишкайта».
Нью-Йорк,
март 2006 года
|